Харченко К.В. Власть - Имущество - Человек:
передел собственности в большевистской России 1917 - начала 1921 гг. - М.: Русский двор,
2000. - 264 с.
In English
В первой главе показывается, что оценка, даваемая институту собственности как таковому, в силу самой его природы не может быть однозначной. Затем на примере российского исторического процесса определяются факторы, сочетание которых обусловило специфику взгляда наших предков на допустимые рамки вмешательства властей в сферу имущественных отношений. Представления о собственности в российском национальном сознании анализируются как на стадии формирования, так и в период общественного кризиса, который обозначился в канун революции 1905 г. и достиг своего апогея в результате неудач Первой мировой войны. Мы стараемся доказать, что в начале ХХ в. в массовом сознании отсутствовало понятие о взаимосвязи между стабильностью общества – предпосылкой высоких темпов социального прогресса – и принципом незыблемости права собственности. Далее рассматривается факт перехода радикализированных установок сознания в деструктивные акции (разгром помещичьих усадеб), и объясняется, почему программные установки партии большевиков нашли поддержку в среде люмпенов. войны. Мы стараемся доказать, что в начале ХХ в. в массовом сознании отсутствовало понятие о взаимосвязи между стабильностью общества – предпосылкой высоких темпов социального прогресса – и принципом незыблемости права собственности. Далее рассматривается факт перехода радикализированных установок сознания в деструктивные акции (разгром помещичьих усадеб), и объясняется, почему программные установки партии большевиков нашли поддержку в среде люмпенов. В последующих шести главах монографии анализируется процесс изъятия и распределения частновладельческого имущества, который после прихода большевиков к власти принял форму государственной политики и активно осуществлялся вплоть до поворота к нэпу (марте 1921 г.).
В отличие от других исследований по истории Октябрьской революции, передел разнородных на первый взгляд видов имущества, как недвижимого, так и движимого, изучается нами как целостное историческое явление. По единой схеме проанализировано изъятие и распределение шести основных видов имущества, таких, как 1) земельные наделы, 2) предприятия, 3) жилые помещения; 4) продукты питания, 5) денежные средства и 6) личные вещи.
Критерий, положенный в основу очередности описания перечисленных объектов, – степень общественной санкционированности их изъятия. В послереволюционный период начался стремительный процесс перемены представлений о том, какими предметами допустимо владеть единолично, а какие должны незамедлительно превратиться в “народное достояние”. Обоснование первой акции в этом ряду – отмены частной собственности на землю – большевики отыскали в необходимости удовлетворить вековые чаяния народа. Следующий щаг – всеобщая национализация предприятий – стал возможным только в конце изучаемого периода. Попытка же власти установить верховное право на жилье до конца не удалась, так как люмпенские массы испытывали неприязнь не к собственности вообще, а только к собственности “эксплуататоров”. Что же касается движимого имущества, то изъятие продовольствия с самого начала революции обосновывалось позитивной целью не допустить массового голода, в то время как для того, чтобы власть овладела абсолютным правом по своему усмотрению распоряжаться денежными средствами и предметами личного пользования граждан, ей пришлось постепенно внедрять новую мораль, иное понятие о справедливости и о долге перед государством.
В ходе исследования процесса изъятия имущества были использованы преимущественно структурный и сравнительно-аналитический методы, а также метод поиска генетических связей. Раскрыть восприятие “человеком революции” имущественных катаклизмов позволяет частичное использование метода лингвистического анализа документов. Именно благодаря языку, как указывает лингвист Н.А. Купина, идеология внедряется в общественное сознание и функционирует1.
При изучении имущественных мероприятий большевиков в качестве отправной точки был определен факт отчуждения какого-либо предмета у конкретного лица, произведенный во внесудебном порядке. Классификация множества подобных микрособытий по хронологическому и структурному принципам позволила выявить причинно-следственные связи между рассматриваемыми явлениями и другие немаловажные закономерности.
Географические рамки исследования были продиктованы привлеченной источниковой базой. Использование материалов местных государственных учреждений не преследовало цели воссоздать ход локальной истории – прошлого уездных городов, поселков и сел. Задача заключалась в том, чтобы определить, насколько уникальными или же типичными были упоминаемые факты в макроистории страны, как они согласовывались с общим движением исторического процесса.
Каждая из шести глав начинается с вводных замечаний, указывающих, почему данный вид имущества стал объектом устремлений большевистской власти. Механизм изъятия материальных объектов в каждой главе анализируется по следующим параметрам:
- Правовая база реквизиций и конфискаций. Понятие о нормативно-правовых актах Совета народных комиссаров, ВЦИКа, Наркоматов и подобных учреждений отражает взгляд на процесс изъятия имущества из системы отсчета, связанной с центральной большевистской властью. В соответствующих подпунктах устанавливается инициатор того или иного конфискационного мероприятия, а приводимые в отдельных случаях подзаконные акты губернских и уездных административных структур, равно как и описываемые далее реальные имущественные мероприятия, позволяют проследить, насколько действия местных властей шли вразрез с директивами Центра и вместе с тем насколько они соответствовали государственным интересам.
- Уполномоченные структуры. Среди таковых выделяются органы с универсальными полномочиями (ревкомы, исполнительные комитеты), а также учреждения, которые создавались специально для этой цели (например, совнархозы, квартирные комиссии, комбеды). Изъятие имущества на местах могло производиться и другими государственными учреждениями: право на реквизиции и конфискации параллельно присвоили себе армейские части, ВЧК и милиция. Проанализирован объем полномочий отдельных структур.
- Мотивы и ход изъятия имущества. Современная психологическая наука определяет мотив как побуждение к деятельности, связанное с удовлетворением потребностей субъектов2 . В исследованных документах содержатся как прямые, так и косвенные указания на то, чем руководствовались государственные служащие, производя очередной акт конфискации имущества. Заметим, что большей ценностью обладает не мотивировка, т.е. объяснение поступка самим субъектом, а контекст источника, если он содержит дополнительные данные.
Градация мотивов, так же, как и видов изымаемого имущества, в рамках каждой главы строится в соответствии с процессом возрастания степени общественной санкционированности на проведение мер по изъятию имущества. Главными мотивами выступали пресечение правонарушений, насущная потребность в каких-либо предметах со стороны государственных структур, а также пополнение материальных ресурсов государства как самоцель.
Форма повествования о мотивах и ходе конфискационных мероприятий варьируется в соответствии со спецификой того или иного вида имущества. В реальных же условиях (на конкретных пространственно-временных участках) наблюдается параллельное действие множества разнородных факторов, из-за чего на линии истории невозможно найти отрезки, когда тот или иной мотив срабатывал обособленно. Точная периодизация проведения таких-то конфискационных мероприятий по таким-то побуждениям если и возможна, то отсчет времени в любом случае следует начинать с момента установления в данном населенном пункте советской власти. Именно поэтому мы ограничиваемся лишь относительными выводами о том, когда и под воздействием каких обстоятельств одни мотивы сменялись другими.
В рамках анализа мотивов конфискации определенного вида имущества дается характеристика методов, которые использовали представители власти, чтобы заставить население отдать требуемые вещи. Предполагается проверить утверждение, что при изъятии движимого имущества увеличение степени нажима на собственника путем дополнительных штрафов, применения вооруженной силы и т.д. не было пропорционально результативности этих мер.
- Пути распределения имущества. Далее в каждой из соответствующих глав освещается судьба изъятых вещей, которые могли, во-первых, остаться в ведении государственных структур, во-вторых, быть переданными беднейшему населению и, в-третьих, вновь оказаться в собственности бывшего владельца. Рассмотрение этого вопроса показывает, насколько различались цели конфискационных мероприятий, декларируемые большевиками и осуществляемые на практике.
- Отношение граждан к конфискационным мероприятиям. Исследование анатомии передела собственности в большевистской России важный, но не единственный этап работы. Со времен школы “Анналов” историческая наука все чаще задумывается над вопросом, что есть история с позиции человека. Задача заключается в том, чтобы проследить изучаемое явление по двум диалектически взаимосвязанным характеристикам бытия и сознания “делателей истории”. Процесс восприятия передела собственности показан, во-первых, с позиции лиц, причастных к осуществлению актов конфискаций, во-вторых, с позиций тех, кому была уготована роль пострадавших, и, в-третьих, с позиций граждан, кому доставалось отобранное имущество.
Каждую “срединную” главу подытоживает обобщение характерных черт данной составляющей процесса передела собственности. Определяется место рассмотренных реквизиторских акций в общем потоке изъятия имущества, после чего кратко упоминается об отголосках этого процесса в последующие периоды истории.
Итак, в настоящей работе разнородные виды имущества в плане их конфискации в 1917-1921 гг. подведены под общий знаменатель. В схему описания исторических фактов вошли и такие известные акции большевиков, как социализация земли, национализация предприятий и банков, продразверстка. Избранный подход обусловлен стремлением доказать, что акты изъятия крупной и мелкой собственности не только не имели принципиальных различий, но были генетически друг с другом связаны.
В восьмой, заключительной, главе монографии на основе интегрированного рассматорения конфискационных мероприятий анализируются два фактора, под воздействием которых борьба против частной собственности приняла невиданный размах. Это (1) правовая система, приспособленная под текущие политические нужды, и (2) социальная структура, также подвергшаяся трансформации и деформации. В определенном смысле это были столпы, на которых держалось дело изъятия имущества. Став атрибутами большевистского режима, они оказывали существенное воздействие на приведение в движение лавины реквизиций и конфискаций. Результатом такой политики стало небывалое усиление могущества государственной власти.
Таким образом, очерченная структура работы позволяет высветить основную гипотезу, которую мы пытаемся доказать на документальном материале: весь массив конфискационных мероприятий конца 1917 – начала 1921 гг. был зримым выражением процесса нивелирования прав человека на все принадлежащее ему имущество.
